Этническая история орстхой рассматривается исходя из неоднозначности этнонима: во-первых, под ним понимают собственно общество Орстхой, известное с начала XVIII века на берегах рек Арштынка и Футан^[67]; во-вторых, с какого-то точно не установленного периода, именем орстхой принято называть также общества древних нахов в верховьях рек Фортанги и Гехи, а также на территориях прилегающих к озеру Галанчёж — Галай, Мержой, Цечой и Ялхарой, выходцы из которых и сформировали этнообъединение Орстхой на Арштынке к XVIII веку. История обществ-прародителей значительно древнее истории собственно орстхой, вероятно, они уже существовали в 1-й половине 2-го тысячелетия. Сегодня от них прослеживается часть современных орстхойских фамилий (другая часть фамилий известна только начиная с XVIII века^[12]).

Первые исследования средневековых вайнахов пришлись на советский период и имели некоторые искажения и замалчивания, что было связанно с идеологическими установками того времени. В средине XX века советским правительством была осуществлена депортация вайнахов, что стало для них трагедией и значительно отразилось на всех сферах жизни северокавказского региона. Историческая наука также подверглась идеологическому давлению, исследователям приходилось следовать указанной правительством «антивайнахской» политике — археологи не могли использовать местные этнические названия для автохтонных памятников. Учёные были вынуждены описывать памятники как варианты аланской или алано-хазарской культур, связывая с ними не только катакомбные захоронения, но и погребения XIII—XIV вв.еков в каменных ящиках, явно принадлежавшие вайнахам^{[68][~ 35]}. В 1957 году произошло восстановление ЧИАССР, но некоторые сложности в изучении вайнахской истории остались, так, иногда, местные археологические материалы могли быть собраны, но полноценно не опубликованы (например, такая ситуация сложилась по цечойскому селению Цеча-Ахки^[70]).

Российский офицер дивизионный квартирмейстер Л. Л. фон Штедер, побывавший в 1781 году на Кавказе, в том числе на землях карабулаков, сообщал, что они с их соседями чеченцами, гихами и аттигерами одного происхождения^[71]. Позднее, академик П. С. Паллас, в своём труде по итогу экспедиционной поездки на Кавказ в 1793—1794 гг., указал, что карабулаки происходят именно от ингушей-галгай^[72]. Наиболее вероятно, что собственно общество Орстхой начало складываться на рубеже XVII—XVIII вв.еков в низкогорной зоне на берегах рек Арштынка и Футан^{[~ 36]}. Основу объединению положили выходцы из обществ Акка, Галай, Мержой, Цечой и Ялхарой. В этногенезе орстхойцев иногда выделяли цечойцев — встречалось утверждение, что все орстхойцы своей прародиной считали средневековый цечойский аул Цеча-Ахки^[73].

Среди некоторых исследователей существовала тенденция связывать исторических орстхойцев с легендарными нарт-орстхойцами из нахских сказаний «Нартского эпоса«^[74][75]. Это сопоставление позволило некоторым исследователям сформировать не подтверждённое предположение, согласно которому: во-первых, орстхойцы — это нахское племя, которое ещё с периода средневековья жило на предгорной равнине и представляло собой нечто вроде пограничной стражи, аналог казачества, охранявшей внутренние территории горных нахов. Горцы за охрану расплачивались с ними частью скота, который необходимо было пасти на равнине в период сезонных отгонов. Со временем орстхойцы превратились из защитников в притеснителей горных нахских племён — они запрашивали высокую плату за выпас скота на равнине, совершали грабительские походы на своих соплеменников, похищали людей; во-вторых, орстхойцы могли стать союзниками исторических алан, с которыми вместе блокировали горы, и только в XIII веке, в период походов монгольских завоевателей на Северный Кавказ (Поход Джэбэ и Субэдэя, Западный поход), были выбиты в горы^{[76][77][~ 37]}.

Данную гипотезу (идею отождествления орстхойцев с орхустойцами из нартского эпоса) подверг критике профессор И. А. Дахкильгов, в частности, он пришёл к выводу об ошибочности употребления термина «нарт-орстхойцы» вместо «нарты». В качестве аргументов он приводил сведения из работы Ч. Э. Ахриева, впервые записавшего во 2 половине XIX века ингушские сказания о нартах, где разделялись термины «орхустой» и «орштохой/орштхойцы» (орстхойцы). Кроме того, термин «нарт» относится к эпическим понятиям, а термин «орстхой» является понятием этническим^[78].

Ещё одно предположение высказывал А. С. Сулейманов, а также повторяющий его сведения И. Е. Саратов — они связывали орстхойцев на генетическом уровне со славянами, и даже с русскими^{[~ 13]}. Среди аргументов указывались верования орстхойцев, где ведущим был культ священного оленя, как и у славянских жителей Ростово-Суздальского княжества; сам этноним, якобы созвучный со славянским топонимом Ростов^{[~ 14]}; предания о переселении орстхойцев с берегов Чёрного моря, возможно, отсылка к существовавшему там славянскому княжеству^{[~ 38]}. Проводя параллели между орстхойцами и русами, И. Е. Саратов, в отличие от А. С. Сулейманова, делал далекоидущие выводы, пытаясь обосновать гипотезу значительного присутствия славян на Северном Кавказе в период Средневековья^[80].

С раннего средневековья родовы́е ветви (гары, некъи) различных нахских племён разрастались, смешивались, сами становясь отдельными крупными рода́ми и формировали известные на сегодня этнические или этносоциальные группы (вары, тайпы)^{[~ 39]}. Общим предком обществ-прародителей орстхой, а также горных аккинцев, некоторые исследователи предполагают некое племя балой или, так называемый, Балойский союз^{[30][~ 40]}. Иногда высказываются неподтверждённые предположения, что племя балой существовало даже ранее I века^[83]. В период СССР свидетельства о средневековых предках орстхой были незначительны — известны артефакты XIII—XV вв.еков, найденные в пещере-склепе возле Цеча-Ахки^[84], башенный комплекс этого селения, вероятно, был заложен в XV веке^[85].

Одну из родовых орстхойских ветвей — мержой — связывают с топонимом «Мерези», известным из документов Русского царства с начала XVII века^{[~ 41]}. В рамках советской исторической науки высказывалось мнение, что мержой в этот период, наяду со многими другими горскими обществами, подчинялись Русскому государству, они не состояли на постоянной царской службе, но оказывали ему по мере надобности военную помощь^[86].

Старинные селения основанные или заселённые орстхой: Алхасты^[12], Цеча-Олкум (позднее Верхний Алкун, совр. Алкун)^[63][12].

В конце XVIII — начале XIX веков территории по Сунже стали заселять орстхо и ингуши. Появлялись как отдельные по национальному составу селения, так и смешанные. Например, Экажево основал цечоевец по имени Экаж, Бамут — гандалоевы и мержоевы^[12]. Старинные селения основанные или заселённые орстхой: Гажир-Юрт (совр. Нестеровская)^[12], Курей-Юрт (позднее Орджоникидзевская, совр. Сунжа)^[12], Элдархан-Гала (совр. Карабулак)^[12], Плиево^[12], Сурхахи^[12], Яндаре^[12], Цокало Бокова (позднее Новый Ах-Барзой, Верхний Сагопш, совр. Сагопши)^[12], Орстхой-Фортан (совр. Ачхой-Мартан)^[12].

В 1762 году часть орстхой, через эндирейского князя Аджи-Муртазалия, обратилась к российским властям с просьбой о принятии в подданство. Русские источники сообщают, что просьбу высказали 500 орстхойских дворов, а эндирейского князя называют их «покровителем». Причиной послужило стремление орстхой получить защиту от соседних обществ (в документе необходимость «в защищении … от обид»). Также предполагается, что это соглашение было важным в установлении торговых связей с русскими пограничными рынками^{[~ 42]}. Присяга была принята Россией, а в знак верности орстхой отправили российским властям в заложники 5-ть аманатов из «природных старшинских детей». Российские власти пообещали защищать присягнувших орстхой от набегов соседей, в 1763 году одному из основанных на равнине селений орстхой был определён для «охранения» российский хорунжий Яков Наджин^[47]. В советское время рядом исследователей высказывалось мнение, что эту присягу части орстхой следует рассматривать как факт их добровольного вхождения в Российскую империю (см. § Советский период).

Отрывок из старинной казацкой песни
(отражает предание о пожалование Иваном IV
казакам территорий по реке Терек):
«Ой ты, батюшка, нашъ православный царь!
Чѣмъ ты насъ подаришь, чѣмъ пожалуешь?
…
Подарю я васъ, казаченьки, да пожалую
Рѣкою вольною, что ни быстрымъ
Терекомъ Горыновичемъ; онъ отъ самаго гребня
До синяго моря, до синяго моря, до Хвалынскаго …»

— «Памятка Гребенца», 1916^[87].

В 20-х годах XIX века в селении Яндырка был старшиной Джамбулат Цечоев, сподвижник Бейбулата Таймиева. По выражению Н. А. Волконского, Джамбулат Цечоев считался «страшилищем всех карабулаков»^[12].

По окончанию Кавказской войны значительная часть орстхой переселилась за границу, в основном в Османскую империю, такие миграции мусульманского населения по собственной инициативе назвались мухаджирство, но называть их добровольными не совсем корректно (имелся ряд факторов вынуждающих мусульман покидать свою родину). Часть орстхой погибла при перемещении и адаптации на новых землях, часть ассимилировалась, в дальнейшем некоторые вернулись домой^[12].

Советская национальная политика отрицательным образом сказывалась на развитии отдельных этносов, иногда нивелируя национальные особенности в угоду объединительных тенденций^{[~ 43]}.

Одно из редких упоминаний орстхой в советский период (под экзоэтнонимом карабулаки) зафиксировано в коллективном докладе «Основные этапы и закономерности вхождения Чечено-Ингушетии в состав России», где высказалось мнение, что орстхойская присяга о подданстве 1762 года, может рассматриваться как факт добровольного вхождения орстхой в Российскую империю. Доклад был сделан секретарём Чечено-Ингушского обкома КПСС М. О. Бузуртановым, к.ф.н. Н. К. Байбулатовым, д.и.н. М. М. Бливым, В. Б. Виноградовым и В. Г. Гаджиевым на научной конференции «Прогрессивная роль России в исторических судьбах народов Северного Кавказа» (опубликован в газете «Грозненский рабочий» 4 октября 1979 года)^[47].